Анжелика. Победа [= Триумф Анжелики ] - Анн Голон

Ему предстояло пересечь пустыню, край, где не раздастся голос утешения, где умирает надежда, где божественность отказывается появляться, что является самым страшным испытанием для того, кто посвятил жизнь и пожертвовал всеми земными радостями во имя Господа.

Наконец они подняли паруса и отправились прочь от Тадуссака.

Анжелика воспользовалась несколькими часами уединения с Жоффреем, они наслаждались свободой, отгородившись от внешнего мира, и это она любила больше всего. Они вновь обрели прежние привычки и не уставали им радоваться.

Они сидели лицом к лицу, под тентом, который натягивался над палубой в знойные часы, или во время дождя, или же ночью на кормовом балконе, на который выходили их аппартаменты.

Там, полулежа на диванах и опираясь на подушки в восточном стиле, они проводили время в обществе друг друга, получая от этого несказанное удовольствие.

Они смогли сберечь свои чувства и позволить себе сгорать от двух огней: нежности и страсти.

Кусси-Ба подавал им турецкий кофе в маленьких чашечках тонкого фарфора на прелестных подносиках, украшенных арабесками, которые назывались зарф, и которые позволяли пить кофе и не обжигать пальцы. Весь этот ритуальный прибор, предназначенный для кофе, да и сам напиток напоминал им о Востоке, переносили их к Средиземному морю, в Кандию и на остров Мальту, о котором Анжелика так много говорила с Ломенье.

Она попыталась внушить ему, чтобы он вернулся во Францию, чтобы получить помощь и поддержку среди братьев-рыцарей Сен-Жан Иерусалимских, сегодня называемых Мальтийцами. Но он отказывался. Он не хотел покидал Канаду, где покоились останки его друга, убитого индейцами.

— Но, однако, возвращение пошло бы ему на пользу. Как и солнце. На Мальте я полюбила этот прекрасный свет, который заливал залы Большого Госпиталя. Больные ели с серебряных приборов. Я посетила аптеку, хирургические кабинеты. А в крепости я любовалась, как на ветру трепещут вымпела на разнообразных галерах Мальты, которые были готовы выйти в море, на бой с варварами.

Внезапно она осеклась. Затем Жоффрей увидел, как она спрятала в ладонях лицо и воскликнула:

— О Боже! Это был он!

И застыла, словно погруженная в картины прошлого.

— Анри де Ронье, — произнесла она затем уже спокойнее.

Жоффрей де Пейрак задумался о нынешней ситуации. А она принимала довольно сложный оборот. Анжелика должна была возвратиться в Салем, потому что после рождения близнецов у нее случился приступ малярии.

Охваченная жаром, который случился у нее на Средиземном море, она вообразила, что снова в Алжире, в плену у Османа Терраджи, визиря Мулея Исмаила, короля Марокко, для которого она и была куплена. В бреду ей казалось, что она еще не нашла Жоффрея. Она видела себя на улицах белого города, в сопровождении стражников-мусульман. На перекрестке она натолкнулась на умирающего, побиваемого камнями, рыцаря-монаха, одного из тех, кого взяли в плен вместе с ней на мальтийской галере, и ей слышались его крики: «Я подарил вам первый поцелуй».

Возвратившись в Салем, В Новую Англию, она решила, что это сцена — плод болезненного воображения и жара. Но если тем умирающим рыцарем действительно был Анри де Ронье? Видение обретало конкретные формы.

Она напрягла память.

Анри де Ронье?.. Сейчас она была почти уверена. Это было имя одного из двух рыцарей, в обществе которых она путешествовала на мальтийской галере в поисках Жоффрея по Средиземному морю.

Анжелика подняла голову.

Взволнованная, она рассказала мужу историю, услышанную от графа де Ломенье-Шамбор, и ее продолжение, о котором она вспомнила. Она и не подозревала об этом, потому что не узнала в рыцаре в красном плаще с мальтийским крестом влюбленного в нее пажа из Пуатье.

— А он? Он узнал меня? Прошло столько лет, и путешествовала я под именем маркизы дю Плесси-Бельер. Он, во всяком случае, знал только мое имя. Но он даже не намекнул о нашей встрече в прошлом. Или я не следила за этим?..

Однако, что-то, должно быть, существовало между ними, оно проникло в ее бредовые видения, в которых она услышала слова, которых он не хотел произносить.

Она все время вызывала в памяти его черты, но тщетно. Ей вспоминалась лишь стройная фигура в плаще. Он стоял на палубе рядом с другим рыцарем, грузноватым капитаном галеры.

— Мое безразличие смутило его, и он не осмелился напомнить мне о маленьком эпизоде, который я едва ли помнила. Да, в то время только вы составляли смысл моей жизни. Я была готова бросить вызов любым опасностям, лишь бы найти ваши следы.

Она снова задумалась. Она прикидывала, насколько были бы ей интересны откровения бедного Анри де Ронье, заодно она припоминала и другие имена из своих путешествий. Вивон, Баргань, и даже Колен…

— Так я и вправду забывчива, в чем меня упрекал Клод де Ломенье, я помню только об одном человеке… о вас?

— Если это действительно я, то мне не в чем вас упрекнуть.

Она перебирала в памяти разные эпизоды своих приключений, полные смертельных опасностей, которые она презирала, и самой безумной надежды. Один из таких случаев, в Кандии, столкнул ее с загадочным корсаром в маске.

Ослепленная и взбудораженная неожиданным поворотом событий, она не узнала его. Ее поступок, который едва не разлучил их навсегда, по-прежнему мучил ее, и она не могла успокоиться.

— Я так бы хотела увидеть ваш дворец роз в Кандии. Едва я сбежала оттуда, как почувствовала, как меня мучает тоска, так привлек меня пират под маской, который меня купил. Но я предпочла сбежать. Какая глупость, если задуматься! Мечта, счастье были так близки!.. Но нет! Все же это не было глупостью. Со старым Савари осуществили этот побег, который готовили с таким упрямством!.. Разве стремление к свободе не является мечтой каждой рабыни?

Он рассмеялся.

— В этом вы вся! Как я об этом не задумался раньше! Я же знаю вас, знаю ваш пыл, вашу неустрашимость перед любыми препятствиями! А тогда вы были для меня загадкой, и я не сумел разгадать ее в то время, когда мы расстались. Я хотел излечиться от любви, которая беспредельно мной завладела. Но я ошибался, принимая вас за легкомысленную и бесчувственную женщину. И был наказан.

Он поцеловал ее руку. Они улыбались. Они были так счастливы, что не могли выразить словами то, что испытывали.

Он смотрел на мелкие серебристые волны Сен-Лоран, которые плескались у борта корабля. Анжелика стояла рядом, и время от времени они целовались. Изредка они чувствовали себя такими умиротворенными, что могли отодвинуть завесу своих воспоминаний, и сейчас был такой момент. Возвращение к прошлому порой было для них тягостно, порой оно ранило.

— Вы правы, любовь моя, — сказала она. — Я искала вас. Но тогда мы еще не заслужили этой встречи. Мы были полны подозрительности.